— Только потерям время. С этими, — последнее слово она произнесла с презрением, — мы не договоримся!

— Нужно попробовать! — настоял я, а потом частично убрал защиту головы, открыв лицо и сказал, — Мы не хотим неприятностей!

В рядах окруживших нас бандитов послышались смешки и короткие фразы на знакомом языке. Точнее знакомым был не сам язык, а его произношение с частыми звуками, похожими на наше родное «ш». Так в Европе говорит только одна нация.

— София, эти кинологи-любители говорят на польском языке? — спросил я по внутренней связи.

— Да, ваша светлость. Точнее смесь польского, австрийского диалекта и венгерского языка. Сборная солянка серой зоны. Но поверьте, наш язык они понимают.

— Почему ты так в этом уверена? — удивился я.

— Потому что боятся и ненавидят всё русское. Половина Европы шла на нас войной и оказалась в проигрыше. В очередной раз.

В этот момент вперёд вышел один из окружавших нас бандитов и подтвердил слова Софии.

— Что русский солдаты делают серая зона? — спросил он на ломаном русском. — Это запрет!

— Мы оказались здесь случайно, — спокойно соврал я. Мне нужно было вытянуть Виталика и учёных и если для этого понадобиться лгать, то так тому и быть. Жизнь моих людей мне важнее всего. — Проблема с самолётом, пришлось прыгать с парашютом. Неприятности не нужны.

— Тогда сложить оружие и поднять руки, — говорящий дернул вверх автоматом. — Скорее.

— Я не могу отпустить трос, — сказал я спокойно, но жестко. — Не могу.

— Отпустить трос, русская свинья! — рявкнул бандит. — Отпустить немедленно!

Сука! Некоторые вещи в долбанной Европе никогда и, видимо, нигде, не меняются! И замшелая русофобия на генетическом уровне одна из таких вечных вещей.

— Не хотелось бы вмешиваться в процесс мирных переговоров, но у меня неприятности, — раздался голос Виталика по радиосвязи. Он был слабым и как будто с отдышкой. — Через мусор просачивается вода, дышать почти нечем. Я перевел броню в режим полной неподвижности и модуль не отпущу… Но сдохнуть под кучей мусора такая себе смерть. Хотелось бы что-то по благородней. Под шквалом огня или там ракетным залпом…

— Заткнись и береги кислород, шутник! — я заткнул фонтан остроумия Виталика. — София, ты всё слышала?

— Да, ваша светлость.

— Тогда если эти долбанные пшеки начнут вы… выпендриваться, то можешь не стеснять себя ни в чём.

— Принято, ваша светлость, — в голосе Софии уже чувствовалась просыпающаяся ярость.

В таком состоянии от неё нужно держаться подальше. Лучше бы эти кинологи свалили подобру-поздорову!

— Повторю ещё раз, — сказал я спокойно, чуть перехватывая трос. — Разойдемся мирно.

— А иначе будет что? — проклятый польский акцент пробирал до зубной боли.

— А вот что, — ответил я спокойно, а по радиосвязи сказал, — София, вали их нахер!

Реакция последовала моментально — София не стала открывать огонь. Вместо этого она ринулась в рукопашную. А в этом виде боя ей не было равных!

Прорвавшись через ряд здоровенных псов, она с силой ударила одно из бандитов в грудь бронированным кулаком и тотчас заехала второму наотмашь.

Никто из этих двоих уже встать не смог.

Затем София перехватила на одного из здоровенных псов, когда тот прыгнул на неё. Схватив тварь за задние лапы, она наотмашь ударила ею по приближающейся своре, затем ещё и ещё.

Стоял какофония из жуткого визга, лая и скулежа. Когда псов вокруг изрядно поубавилось, София отшвырнула израненную тушу в одного из бандитов.

Тем временем я стал тянуть трос. Медленно, но, верно, десантный модуль двигался вверх.

По мне открыли шквальный огонь, но я не обращал на удары пуль о броню никакого внимания.

На меня бросилась свора псов, а следом за ними пара бандитов. К их беде они решили зайти на меня в лоб.

Я изо всех сил напряг руку с зажатым тросиком и молниеносным движением махнул ею в сторону, одновременно пытаясь устоять на ногах.

Тонкий, натянутый как струна тросик, отсек несколько собачьих лап и одну человеческую ногу. Второй противник успел отскочить в сторону и открыл прицельный огонь. Теперь от пуль загудел уже мой бронированный шлем. Этот звук смешивался с собачьими визгами и человеческими криками боли.

София тем временем сделала резкий прыжок в сторону, уворачиваясь от гранатометного выстрела и хотела было снова ринутся в бой, как вдруг раздался резкий громкий хлопок.

Я мельком успел заметить, как в сторону моей воительницы что-то полетело. Мгновение спустя ноги бронированного экзоскелета Софии опутал стальной трос с грузами, и она рухнула навзничь.

Тотчас на неё набросилась свора псов. Они пытались прокусить доспехи, добраться до начинки, но безуспешно. Главное, что они делали, так это не давали Софии освободиться от пут на ногах.

Она отмахивалась, била кулаками и при каждом попадании закованной в броню руки твари отлетали в стороны с дикими визгами боли от переломанных костей.

— София! — крикнул я и тотчас полетел в сторону от прямого попадания из гранатомета.

Трос загудел от напряжения, когда меня тащило к остову грузовика. И точно также гудело у меня в голове, а в глазах плыли цветные пятна.

Но все же я сумел найти в себе силы и перегруппироваться, чтобы меня тащило не головой вперед, а ногами.

Натяжение вдруг резко ослабло, и я остановился. Буквально на секунду или на полторы. Но мне этого хватило на то, чтобы вскочить и снова упереться ногами. А в голове крутилась мысль — «Хоть бы не сорвалось, хоть бы не сорвалось!».

Но меня снова с силой дернуло, а трос загудел от натяжения.

«Слава богу!»

Со стороны кучи собачьих тел, атакующих Софию, раздались очереди из крупнокалиберного пулемета. Я узнал это звук — наше оружие!

Видимо София решила не пытаться высвободиться из пут, а добралась до своего оружия и теперь палила во все что движется!

Я успел заметить, как двух здоровенных псов разорвало на части прямыми попаданиями, а у одного из бандитов оторвало руку у самого плеча. Поделом падле!

Но эти действия Софии не остались безнаказанными — на неё посыпался град пуль и дроби. Она отстреливалась больше наугад, целясь одной рукой, а второй продолжала выбираться из пут.

— София! — закричал я.

— Все хорошо, ваша светлость! — ответила она, хотя по голосу было понятно, что все обстоит ровно наоборот. — Держи трос. Я справлюсь…

Договорить ей не дало попадание из гранатомета.

Затем еще одно.

Очереди из пулемета Софии утихли.

Повисла тишина, прерываемая только шумом ливня.

Наши бронированные экзоскелеты вполне могли выдержать шальное попадание из гранатомета. Такое уже бывало, и я сам лично был тому свидетелем — оставалась вмятина на броне и всё. Но прицельное попадание, ещё и два раза подряд… Такого испытания нашей броне еще не доводилось проходить.

Сейчас я разрывался на части между обязанностью удерживать трос, на другом конце которого были Виталик и ученые, и желанием плюнуть на все и бросится в атаку, дробить вражеские черепа своими бронированными руками, вдавливать грудные клетки и крушить кости этих ублюдков!

— София! — снова крикнул я, но никто не отозвался.

На меня двигался отряд противника. Два гранатомета с флангов, куча стрелкового оружия, наведенного прямо на меня. Всего с десяток бойцов и столько же уцелевших псов, чьи морды были изуродованы злобными оскалами.

Впереди всех шел тот самый бандит, с которым я разговаривал до начала боя. Он двигался неспешно, ведя пальцами свободной руки по тросику, ведущему в провал.

— Русский. Что на конце веревки? — спросил он.

— Она жива? — спросил я в ответ.

— Так за тебя биться русский баба? — удивился он, а потом сказал что-то на своем поганом пшекском языке.

Его сообщники заржали.

— Она жива, долбаный ты пшек?

— Не знать, — пожал тот плечами. — Будем вскрыть как консервную банку и посмотреть.

Он остановился от меня метрах в десяти. Дождь струями скатывался по его бородатому лицу, по плотной накидке с глубоким капюшоном. Казалось, что вонь, исходящая от огромной мусорной кучи, вовсе не беспокоила его.